Сентябрь... Самый шумный месяц в году. За ним идет май, а после стык декабря и января. Осень только-только начинает заявлять о правах, как-то слабо реагируя на попытки лета задержаться слегка дольше, чем следует. В противовес яркому и жаркому солнцу, дули холодные бодрящие ветра, иногда небо заволакивали тучи, обрушивая на землю долгий водяной поток, разбитый на мелкие капли. Осадков выпадало мало, на две с небольшим лужицы на каждую дорожку; они быстро высыхали под солнечными лучами. Тем не менее, каждый листик начинал желтеть, обретая невероятно яркие, режущие глаза краски. От ярко-алого, до блекло-желтого, считай, почти белого. Но цветовая коррозия лишь задевала зелень, не торопилась, словно ждала нужного часа. Именно в такую погоду вынуждены посещать Академию героев юные неофиты. Такие шумные, нетерпеливые, непоседливые и разные. Каждый с целым вагонов личных проблем, а если добавить тележку под названием "способности"... В общем, каламбурчик получался достаточно специфичный. Настолько специфичный, что раздумывающий над причинами мироздания человек широко зевнул, лениво перевернулся на другой бок и попытался уснуть.
В шумном общежитии теперь находиться невозможно. Не зря сентябрь был назван самым громким месяцем. Тут и там поднимался такой гам! Недовольные вороны и то тише будут. Именно в общество этих ворон и прочих пернатых удалился один отстраненный от суеты тип. Как не глянь, а устроившийся на широкой зеленой поляне с высокой травой человек, спрятавшийся от жары в тени кроны дерева, не тянул на учителя. Скорее на какого-нибудь работника персонала, настолько небрежен был его внешний вид. Бьерну было, откровенного говоря, глубоко все равно на мнение каждого, кто проходил мимо него, если таковые вообще были. Внимание на новичков он не заострял, разве что тонкие девичьи ножки провожал одурманенным взглядом, но с места сдвинуться отказывался - разморило.
Вновь широко зевнув, мужчина в который раз перевернулся с боку на бок. Одетый в свободную белую рубашку из льна, шорты ниже колена ядовито-зеленого цвета и шлепанцы, он напоминал беглеца с общественного пляжа, каким-то образом оказавшегося у озера в безветренный денек.

Ах какое блаженство, знать что ты совершенство, знать что ты идеал. Что все прекрасные дамы этого расчудесного кабаре покидают кавалеров, присаживаясь за твой столик, невинно улыбаются и звонко смеются. В их бездонных очах можно утонуть. Внешний мир исчезает, приятной дурманящей волной накатывает беспроглядный мир сновидений и грез. Хорошее не кончается само по себе, его всегда кто-то рушит.
Бьерн был готов покрыть землю мать благим матом, когда в сон вмешались чужие мысли, за полнившие значительную часть пространства и раз делившие сон на две части. Теперь лишь одним глазом удавалось смотреть за горячими цыпочками, а другим, как бы странно не звучало, слушать названного гостя. И все бы ничего, да  вторая способность не навязчиво намекнула, что гость направляется к месту отдыха прервать сладкие сновидения.
Из омута сна мужчина вынырнул раньше, чем его потревожили на деле, однако лениво рассмотрев причину беспокойства, оставалось лишь широко зевнуть и спросить у мира о причинах его вредности.
- Нигде нет от чертей покоя, - тихо пробурчал человек, почесывая живот, - и какой, спрашивается, "сэр"? Я слишком молод для подобного обращения.
Небритая физиономия по поводу возраста говорила совершенно обратное, набрасывая годков этак до пятидесяти с лишним. Впрочем, ее можно оценить по разному.
- Чего прицепился, как клещ? - Естественно, причины Бьерна не слишком интересовали, - других дел нет? Так я подкину. Иди пятьдесят кружков вокруг озера пробеги, авось перестанешь тревожить добропорядочных граждан.
Мужчина докапывался до каждого слова, казалось, цепляюсь к самой интонации. Как выяснилось, лежал он на полуопустошенной бутылке из-под пива. Пиво он ненавидел, хотел удавить создателей сия напитка, но ничего поделать не мог. В стенах Академии редко удавалось заполучить действительно хорошую выпивку.

"Докатились," - старика аж передернуло, - "теперь молодые начали читать нотации. Я что, правда настолько старым выгляжу?"
Бзик по поводу возраста никогда не давал Бьерну покоя, цепляясь тут и там, норовя напомнить о существовании пренебрежения со стороны учеников. Достаточно вспомнить прошлый год, когда некоторые особо горделивые герои срывались, за что потом оказывались в карцере лишь с чудом уцелевшими руками. Калечить поколение спасителей всея народа было нельзя, но преподать урок никто, в принципе, не запрещал. К тому же директор не находил в данных методах ничего постыдного, закрывая глаза на некоторые проделки бывалого вояки. А проделок было много. Благо, никто по пустому не цеплялся. А ведь могли. Вот, к примеру, наглядный пример, который Бьернвальд очень хотел послать далеко и надолго, так как находился в немного подвыпившем состоянии, но внутренняя доброта, смешанная с ленью болтать пафосные речи, взяла верх, потому мужчина только вздохнул, принял вертикальное положение, устроился на траве поудобнее, доставая из-под себя бутылку и изучая ту на предмет жидкости. Не нашел, сильно не огорчился, нащупал в высокой траве еще одну, на сей раз полную, легко открыл и сделал пару солидных глотков из горлышка. Довольно выдохнул, настроение сразу поднялось на пару пунктов, уже по другому посмотрел на паренька и похлопал рядом с собой, приглашая присесть.
- Будешь? - Законы Брайкера не волновали. Откажется - флаг в руки и барабан на шею, согласится - выпьют за знакомство.
Сделав еще несколько глотков, он ответил на заданный ранее вопрос, оставленный, казалось бы, без внимания:
- Смотрю на озеро и наслаждаюсь жизнью. Вы ж сюда толпами понаехали, шумите на каждом углу, нигде покоя нет. Совсем скоро даже эта, хех, "тихая гавань" превратиться в проходной двор. И чего всех так тянет быть героями?
Мысли собеседника Бьерн не читал. Точнее читал, но отгородился от них, полностью игнорируя. Ровно как и короткие вспышки силы предчувствия, картинками появляющимися в мозгу. Сейчас он был обычным стариком, обычным человеком.

Идеал. Стремиться к идеалу, идеализировать будущее и заметно приукрашивать правду, превращая ее в фантазию. Еще бы! Как тут не дать волю фантазии, если сила - это нечто невозможное и нереальное, переходящее все установленные границы. С силой можно мечтать о великом. Зачем эта приземленная и никому не нужная жизнь? Сила создана для гораздо большего, для великих дел и свершений. Зачем использовать ее в повседневной рутине, если можно светиться перед объективом камеры и спасать жизни несчастных бабушек, у которых воруют кошельки? И эти "силачи" толпами рванули в Академию. Кого-то заставили, кто-то вдохновился мечтами и пределами, кто-то захотел научиться контролю, но все они рано или поздно сочтут себя великими и достойными дел высших, недоступных обычным смертным. Может оно и правильно, но Бьерна от такого тошнило. Наверное, потому, что он сам когда-то был таким. Принял геройскую рясу во благо, как думалось, человечеству, а на деле... на деле это вовсе никакое не геройство, а работа в первых рядах в качестве живого щита. Ведь люди - это люди, без сил и амбиций величиной в мир. Они спрячутся за спиной сильнейших и пожертвуют ими. Во благо. Ведь героев много...
Старик поспешно отмахнулся от нахлынувших воспоминаний и обратил внимание на собеседника. На этот раз не бегло. Трезвая оценка, если так можно сказать в таком-то состоянии, объективный взгляд. Внимание зацепилось за уши и хвост, но быстро с них соскочило. Звериная примесь уже не могла удивить: подобные уникумы встречались частенько.
- Если не хочешь пить, то не лей мимо, - недовольно проворчал Бьерн, от которого не укрылся факт беспардонной траты драгоценного напитка. Нет, он не увидел. Он "услышал" и не мог заставить себя проигнорировать утрату. Вместе со словами, он вернул бутыль себе, ворча нечто невразумительное под нос.
- Кому нужно это геройство! - Раздался ответ, после нескольких объемных глотков. - Ишь чего захотел. Это вон пусть молодые прут и выпячивают вперед грудь. Свое я уже отслужил. Запомни: не геройство это. Служба. Работа. Рутина. В ней нет ничего веселого. - Поняв, что объяснять зеленому во многих делах юнцу бесполезно, Брайкер махнул рукой и пренебрежительно хмыкнул. - А, кому я это объясняю...

Упоминать директора в обществе Бьернвальда не рекомендуется: сразу портится настроение. Начальство принято любить и обожать, носить ему подарки с бантиком и боготворить в обществе простых смертных, далеких от такого высокого существа. Ведь именно от него зависит твоя должность, положение в обществе, зарплата и уровень обеспеченности. Однако для некоторых начальство: головная боль.
- Боишься его? - Даже как-то слишком серьезно спросил мужчина. Из голоса исчезла вежливость и небольшая задоринка, оставив лед. Но продолжение фразы было таким же, как и прежде: несерьезным, расслабленным, настраивающим на веселую равную беседу. - Фех, этот балагур не стоит Академии. Молодой юнец, сменивший отца на посту. Не идет ему корона на голове. А видит... - Привередливый и недовольный взгляд на ближайшую тень, отбрасываемую большим деревом. - ...может и видит. Когда не лень.
Парень, сидящий рядом, чем-то отдаленно напоминал щенка. Само слово "щенок" характеризовало его внешний вид, некую манеру поведения, возраст и еще несколько параметров, напрямую связанную с мыслями и складом ума. В жизни происходит много разного, Брайкер даже был готов признать, что в молодости резвился как мог, устраивал показательные выступления на пару с придурком-героем, излишне храбрился и тратил ценные гонорары на дорогую выпивку и бары. В общем, юность - пора веселая, но мимолетная. Жалеть о ней не приходится, ведь в те дни она не мчалась на всех порах, а в почетном возрасте принято иногда предаться ностальгии и вспомнить былое с некоторым отвращением и потаенной тоской. Другое дело, если радостное время от нынешнего отделяет неприятная черта. И каждому герою придется рано или поздно столкнуться с этой чертой, отделяющей фантазии и мечты от суровой реальности. Впрочем, старик не собирался забивать молодежи голову нравоучениями. Лень взяла вверх.
- Все вы обожжетесь, - хмыкнул старик, в прямом смысле уловив ход мысли собеседника, - и лучше так, чем ждать неведомо чего. Ведь сколько не предупреждай, поступите по своему. Но если нужен наглядный пример...
Нехотя старик поднялся на ноги, кряхтя и отряхиваясь. Кости хрустнули в нескольких местах, воспротивившись такому отношению, но сделали это скорее из вредности. У пожилых людей даже кости вредные, да. Несмотря на количество выпитого, держался он на удивление ровно и не петляя, дошел до озера, опустил пальцы правой руки в воду, удовлетворенно хмыкнул, поднял гальку, пару раз подбросил и поинтересовался.
- Представим, что этот камень - герой с необычной силой. На той стороне берега человечество, требующее спасения. Герой несется ему на помощь. Что с ним произойдет?

Бьерн ничего не ответил. Он еще раз подбросил камень, как бы примеряясь к его весу, и отправил в полет до того берега. Силы у старика еще немало осталось, более того, несмотря на обилие выпивки, он держался в неплохой форме. Ведь не отрастил пивной бочонок, как некоторые, и не стал кряхтящей развалюхой, способной только пить молочко через трубочку, да глотать лекарства по сотке в сутки. Но вернемся к летящему камню. Отбив пару-тройку блинов на ровной и спокойной озерной глади, он булькнул на четвертом шлепке, стремительно уходя под воду. Никакого возможного чуда не произошло, никакого использования сил или особых демонстраций, обычный бросок гальки. Но, судя по выражению лица мужчины, он остался удовлетворен своими действиями. Только после окончания шоу, он повернулся к ученику и объяснил:
- Слишком много думал, - насмешливо, но беззлобно, - камень никогда не долетит. Потому что он не герой. Он зависит от бросающего. А бросающий всегда будет человеком. За спиной героя стоит человечество. Но если человечество ЗА ним, то что ждет ПЕРЕД ним, на ТОМ берегу озера?
Старик сделал картинную паузу, но не стал дожидаться ответа, почти сразу продолжив:
- На том берегу свобода, и ценность этой свободы можно осознать лишь тогда, когда окажешься в безвыходной ситуации. Многие спросят, зачем она нужна. Действительно, никто не поймет, пока не заметит болото, на котором стоят люди, и как медленно и верно они тебя в него затягивают. До того момента можешь считать мои слова не более, чем красивой метафорой.
Брайкер посчитал урок законченным, вернулся в тень и опустился на траву рядом с пареньком. Хотя, какой он паренек. Совсем мальчишка. По мнению старика, вникать во сказанное вовсе не обязательно. Главное о нем вспомнить в ответственный момент. Вспомнить и понять, насколько взрослые бывают правы и насколько не выгодна работа "героя". Работа "живого щита".
- Что до директора, я знал его отца. Серьезный был человек, деловой. Но он слишком рано понял реалии мира. Возможно, это лишило его некой... - Бьернвальд прервался, окинул оценивающим взглядом сидящего рядом, и решил не продолжать тему. Если говорить о прошлом, то нынешнему поколению не стоит знать слишком многого. Пусть наслаждаются, пока могут. Переломный момент в их жизни случиться совсем нескоро.
- Как далеко ты можешь телепортироваться? - Прозвучал неожиданный, полный серьезности, вопрос.

Паренек не смог ответить на поставленный вопрос, что несколько удивило. Ведь Бьернвальд не смог обуздать нездоровый интерес и тщательно покопался в голове подростка, разбирая на части возможности, но не затрагивая прошлое. Он и не мог достать до прошлого, ибо на владел высшей формой телепатии. Однако легко прикоснулся к настоящему, вертя его, как ученый вертел бы опытный образец перед носом. И где-то на стыке, где-то в сердце этих сил, явно горел огонек телепортации, очень слабый, неразвитый, но возможный. Старику думалось, что даже такая слабая сила не может остаться комиссией незамеченной, однако сие произошло. Удивительное явление, надо заметить. Ведь обычно комиссия не пропускает такие самородки, фиксируя каждого телепортатора. У телепортаторов широкие возможности в будущем, им сразу будет обеспеченно место в высших структурах, ведь услугами переноса просто обожают пользоваться влиятельные персоны, готовые платить сумасшедшие деньги лишь для того, чтобы сократить полет длительностью, допустим, в шесть часов, до шести, а то и меньше, секунд. При этом миновать множество систем контроля, датчиков и паспортный контроль, безбоязненно шествуя по чужой стране, в нужный момент пожелав перенестись куда-нибудь еще. Контрмеры телепортаторам не существовала из-за их малого количества и занятости: не было благородных, не соблазнившихся деньгами, личностей, готовых за "спасибо" останавливать братьев по силе.
- Ты телепортер, - уверенно заявил Бьерн тоном, не терпящим возражений, - твоя сила уже есть и добралась не только до тела, но и до разума. Прислушайся к себе на досуге. Если даже я, наполовину глухой, ее слышу.
Что до сверхловкости и реакции, но они не шибко интересовали бывалого вояку, пусть и настораживали. Мысленно он отметил щенка, как достаточно опасную для себя личность. Телепортация не препятствует сдвигу и доминированию, однако реакция может изрядно помешать. Люди с хорошим чутьем не редко предугадывают моменты сдвига, специально ускоряясь и не попадаясь под воздействие ловушки времени и разума.
"Напарник, первый год обучения, класс "пси"... Надо будет за тобой присмотреть. Ишь чего! Нет, пока я жив и не кряхчу от старости, никто не преодолеет этот чертов сдвиг."